На 1996-1999 годы в моей жизни приходится период обучения в лицее 1502. Отношение к этому учебному заведению у меня с самого начала было неоднозначное: с одной стороны, я действительно хотел туда поступить, так как хотел уйти из своей прежней школы, а лицей для этого давал наиболее подходящие условия: во-первых, в лицее давали действительно качественное образование, а во-вторых, все классы формировались «с нуля», тогда как в обычной школе мне пришлось бы прийти в уже сформировавшийся коллектив. С другой стороны, лицей я с самого начала воспринимал как нечто враждебное, особенно негативно я относился к внеучебным мероприятиям. Впрочем, я считал, что я в них просто не буду участвовать и все.
Кроме того, у меня меня сформировалось мнение, что лицей – это учебное заведение, в котором нет места для людей с обывательскими интересами (так как я считал, что обывательские интересы – это следствие низкого интеллектуального уровня, а лицеисты, по идее, должны были бы быть людьми с достаточно высоким уровнем интеллекта), а все его ученики интересуются учебой и каким-либо своим любимым делом (для меня таковым были компьютеры), причем этот интерес должен доходить до уровня одержимости. Такое мнение было сформировано частично под влиянием рассказов моего отца (не могу не заметить еще раз, что больше всего ошибок я в жизни совершил под влиянием неправильного видения мира, которое в течение долгого времени навязывали мне мои придурковатые предки), а частично – под влиянием моих собственных представлений об «идеальном учебном заведении, в котором не будет обывателей».
К сожалению, меня ждало полное разочарование. Проучившись в лицее первые полгода я понял, что в лицее не только есть обыватели с их примитивными интересами (типа «выпить», «поговорить о бабах», «потусоваться» и т.п.), но на самом деле они составляют большинство. Конечно, там были и нормальные (в моем понимании люди), но их было значительно меньше.
Период обучения в лицее 1502 был единственным периодом в моей жизни, когда я не только не был особенным человеком в коллективе, но и осознанно не стремился им стать (исключением может считаться разве что конец 11 класса). Причина этому была следующая: лицей я воспринимал как враждебную среду и считал незаметность лучшим способом избежания конфликтов с ней. Однако полностью незаметным я стать не смог, т.к. это означало бы принять обывательский образ жизни, который для меня непримлем. Кроме этого, перестав быть особенным человеком, я столкнулся с тем, что за меня некому заступиться в случае силового конфликта (сам я драться не умел никогда), тогда как в моей прежней школе я был уверен в том, что мои одноклассники, хотя и издеваются надо мной, в случае моего конфликта с чужаками обязательно меня защитят.
Кроме этого, я столкнулся в лицее с рядом негативных явлений, с которыми не сталкивался раньше (или считал, что в лицее их не может быть по определению в силу продвинутости лицеистов по сравнению с обычными людьми). Первым из таких явлений, с которыми я столкнулся еще на подготовительных курсах, были некорректные шутки над незнакомыми людьми, переходящие в открытое издевательство. Следующим явлением стала так называемая проблема очередей, когда обнаруживая в начале очереди своих знакомых, лицеисты нагло влезали за ними (а в случае, если кто-то предъявлял претензии, говорили, что эти знакомые им заняли место, хотя в большинстве случаев это было не так), не задумываясь совершенно, что они тем самым создают конфликтную ситуацию. Забегая вперед, скажу, что несмотря на все бредни администрации о «лицейском братстве» и «духе лицея», безконфликтность для лицеистов вообще не является сколь-нибудь значимой ценностью (исключение может составлять разве что безконфликтность в пределах группы тесно знакомых людей, и то это не факт).
Еще одним негативным явлением стало издевательство по поводу моей одержимости компьютерами. Точнее, предметом издевательства стала не сама одержимость, а ее следствие – отсуствие у меня традиционных обывательских интересов: тусовки, музыка, выпивка, противоположный пол, и как следствие, мои отказы участвовать в мероприятиях, связанных с этими интересами.
И самым последним, но и самым неприятным явлением, с которым я впервые столкнулся в лицее, было навязывание гендерного стереотипа поведенения (для тех кто не знает, поясню, что так называется модель поведения, которая с точки зрения общества, должна соответствовать тому или иному физиологическому полу), который противоречит моей внутренней сущности. Конечно, и в прежней школе я сталкивался с отдельными попытками такого навязывания, но там они исходили исключительно от учителей и воспринимались всеми как административный произвол, который встречал неприятие у всего класса (вернее, у той части класса, которой этот самый стереотип навязывался). В лицее же ситуация оказалась иной: гендерные стереотипы там навязывались не столько учителями, сколько самой средой лицеистов, причем явный протест против этих стереотипов порождал совершенно искренне непонимание, которое достаточно быстро могло перерасти в конфликт. (Причем я пришел к такому любопытному выводу: наиболее активно навязыванием гендерных стереотипов занимаются те, кому в свое время эти стереотипы были навязаны в наиболее жесткой форме.) Вот это у меня и вызывало наибольшее непонимание: почему вместо того, чтобы бороться против этих стереотипов, люди покорно следуют им, да еще и способствуют их распространению?
Все это привело к тому, что отношение к лицею у меня было крайне неоднозначным: с одной стороны, многое в лицее действительно было лучше, а с другой – вышеописанные являения вызывали у меня крайне негативные эмоции, В общем, можно выделить три периода, в которых различается мое отношение к лицею – девятый и начало десятого класса – преобладало негативное отношение, конец десятого и большая одинадцатого класса – победило позитивное отношение, более того, постепенно стала появляться возможность стать особенным человеком в пределах своего класса, и конец 11 класса (начиная с трех последних учебных дней и до выпускного включительно) – снова крайне негативное отношение, когда все на все забили, и занимались лишь исключительно отмечанием окончания, издеваясь при этом надо мной из-за того, что я в этом не участвовал.
В итоге, когда я вышел из лицея, отношение к нему осталось крайне негативным. Однако я надеялся, что придя в МЭИ, я просто благополучно забуду о существовании этого учебного заведения, и на этом все закончится. Но на самом деле все оказалось не так: большая часть лицеистов также поступает в МЭИ и приносит вместе с собой все те проблемы, которые наблюдались и в лицее. При этом лицеисты на первых двух-трех курсах продолжают активно общаться между собой, что препятствует их «перемешиванию» с нелицеистами и потере ими их лицейской сущности. В итоге и в МЭИ я столкнулся с частью все тех же проблем: проблемой очередей и навязыванием гендерного стереотипа (который я называл в то время «тупым предрассудком»). Причем я видел, что проблема очередей имеет тенденцию разрастаться: нелицеисты, столкнувшись с тем, что лицеисты постоянно влезают в очередь, сами начинают поступать точно также. (Вообще, это проявление еще одной глобальной проблемы нашего времени: слишком многие хотят жить хорошо, вместо того, чтобы хотеть жить правильно).
Наблюдение этих негативных явлений еще больше усиливало мое негативное отношение к лицею и рано или поздно должен был произойти открытый конфликт. И этот конфликт произошел 9 октября 2000 года, когда передо мной в очередь к одной своей знакомой попытались влезть 3 бывших лицеистки (причем одна из них была моей бывшей одноклассницей), тем самым целенаправлено создав конфликтную ситуацию. (Напомню, что в моей системе ценностей сознательное создание конфликтной ситуации ради собственной материальной выгоды – одно из самых страшных преступлений.) Началась словесная перепалка, в ходе которой выяснилось, что эти твари считают, что они действуют абсолютно правильно, а в качестве аргумента был умпонянут «тупой предрассудок» (да еще одна из них сказала что-то вроде «другие лицеисты твое поведение не одобрили бы»). Такое явное навязывание противоестественного для меня гендерного стереотипа поведения вызвало у меня крайнюю ненависть как к данным лицеисткам, так и к лицею в целом, а сам конфликт из обыкновенного бытового скандала превратлся в идейную борьбу. Тогда я твердо решил, что буду мстить, причем не только этим тварям, но и всему лицею в целом (я тогда считал, что навязывание «тупого предрассудка» - это чисто лицейское явление), но не имел ни малейшего представления о том, как это сделать.
Способ мести определился 3-мя месяцами позже, когда я получил доступ в Сеть и обнаружил там официальный сайт лицея. На форуме этого сайта некто, называющий себя Nelson Muntz, занимался открытым опусканием лицея, причем совершенно не стесняясь в выражениях. Я решил, что кто против лицеистов, тот со мной, и высказался в его поддержку. Вскоре после этого я узнал, что этот самый Nelson Muntz собрал хакерскую команду, и подал заявку для вступления в нее. К моему удивлению, меня приняли, даже несмотря на то, что о хакерстве я не имел ни малейшего представления (много позже я узнал, что хакерским в команде было только название).
Вступив в команду, я предложил идею – создать оппозиционный сайт, который по оформлению и структуре будет полностью повторять официальный лицейский. Идея была поддержана Nelsonом, более того, оказалось, что он захватил редиректор на лицейский сайт (официальный сайт имел очень кривой адрес, поэтому админ зарегистрировал редиректор на .da.ru, чтобы облегчить доступ).
Однако методы Nelsona – просто грубое и грязное опускание лицеистов, мне не нравились. Я хотел во-первых, выразить свою позицию относительно негативных явлений, которые я наблюдал в лицее, во-вторых, объяснить причину своих действий и вынудить лицеистов осудить тех трех тварей, из-за которых я и начал мстить лицею, в-третьих, пусть и с опозданием, но все-таки стать особенным человеком. Поэтому я начал создавать командную идеологию Nelson Hack Team, основная идея которой заключалась в том, что команда ведет справедливую борьбу против негативных явлений, наблюдаемых в лицее и усиленно замалчиваемой администраницей.
